Интервью с директором колледжа

“Мы должны удержать ситуацию, чтобы не стало еще хуже” — интервью с директором ККМИ им.И.В.Казенина — В.Г.Боевым

Это интервью с Владимиром Григорьевичем Боевым было создано в рамках попытки понимания психологии человека, наблюдавшего последствия Великой Отечественной Войны, смерть культа личности Сталина, прихода к власти Горбачева и Ельцина, перестройки, зарождения поздней капиталистической системы конца 90-х и переживал все эти события в контексте личностного восприятия и длительного пребывания на посту директора Кировского колледжа музыкального искусства им.И.В.Казенина.

Вы родились в послевоенное время, какой была ваша обыденность, как ваша семья переживала эти годы?

Я родился в Воронеже, в 1949 году. Город был освобожден в конце 43-го года и являлся прифронтовым. Правую часть города занимали немцы, а левую – Красная армия. Во время войны шли ожесточенные бои, и даже когда я пошел в школу, была масса больших зданий, которые представляли из себя обожженные руины с окнами без стекол и рам, обгоревшими дверями и разрушенными стенами. Мое детство прошло тогда, когда остатки войны были еще на глазах.

Расскажите о своей семье, что вам больше всего запомнилось?

Мой дед во время первой мировой был награжден двумя Георгиевскими орденами, что позволило ему купить поместье, где у него были свои работники, усадьба, бабушка и шесть детей. Работали с утра до ночи, практически без перерывов. Когда не стало дедушки, дядька возил меня на то место. Я помню, что мы увидели остатки поместья и искореженные деревья когда-то большого цветущего сада. От усадьбы почти ничего не осталось. Дядька тогда закурил в стороне, я не мог понять, что он там забыл, а он плакал горючими слезами, курил и плакал.

Отец ушел на войну добровольцем и в 41-ом попал в плен. В плен тогда попадали миллионы советских солдат, они шли колонной, колонну останавливали, искали командиров, комиссаров, евреев… Моего отца тоже вытолкнули, выставили всех по очереди на эшафот, надели петлю и повесили. В это же время налетели белорусские партизаны, сдернули его с веревки и какое-то время он был с ними в отряде. Не сразу пришли от него вести. Только потом мама получила от отца письмо, что он остался живым. Отец умер в возрасте 38 лет в свой день рождения и в час, в который появился на свет. Так, когда мне было 2 года, его не стало.

Моя мама, будучи молодой женщиной, была вынуждена обеспечивать и воспитывать нас с сестрой одна. Когда мне было 14-15 лет, без исключения все ровесники уже отсидели сроки в колониях для несовершеннолетних, а дальше получали реальные сроки, все, кроме меня. Мама уберегла меня. Обладая крепким характером, она отдала меня в музыкальную школу, чтобы было чем заниматься в свободное время. Я начинал обучение на скрипке, но нужен был свой инструмент, а жили на 300 рублей в месяц (примерно 3 тысячи), поэтому купить его было сложно. Из маминой деревни мне привезли баян марки “Ростов-Дон”, и я смог продолжить обучение в музыкальной школе по классу баяна. Вот в такой обстановке я вырос.

Как проходило ваше обучение в школах — общеобразовательной и музыкальной — и что способствовало вашему поступлению в училище, а после и консерваторию?

В школе учился хорошо, был отличником. Как-то домой пришла моя классная руководительница, которая вела математику. Она разговаривала с мамой, чтобы я поступал на физико-математический факультет, а закончилось это тем, что они вышли из дома обе со слезами на глазах. Мне никаких подробностей не рассказывали, но после 9-го класса я поступил в музыкальное училище. Конечно, это заслуга моего преподавателя по баяну, который убедил маму в правильности этого решения.

Училище заканчивал благополучно, еще и играл в ансамбле профтехобразования концертмейстером, что давало большое материальное подспорье: сначала 60 рублей, потом 90 р, 120 р… Помню, как за три месяца собрал все полученные деньги, и мы купили в дом новую мебель. Мама села и заплакала…

Консерваторию заканчивал в Нижнем-Новгороде по классу баяна у профессора Н.Я. Чайкина. Это был человек старой закалки: прекрасный пианист, композитор, по первому образованию лингвист, знал более 5-ти языков. В консерватории самыми интересными и важными были встречи с интересными людьми, мимолетные или продолжительные, но они сильно на меня повлияли.

Как вы попали в Киров, почему остались и пребываете здесь до сих пор?

Закончив консерваторию в 74-ом, приехал сюда по распределению и начал работать по классу баяна. В это же время вступил в партию, куда меня порекомендовали очень уважаемые тогда в колледже люди. Скоро я стал заведующим предметно-цикловой комиссии, потом завучем, а последние 32 года занимаю пост директора.

За эти прошедшие 30 лет вы возвращались на пост директора трижды. Как менялось ваше восприятие колледжа, педагогического состава, студентов?

Когда я пришел в колледж, руководителем был Борис Николаевич Скальный, он не был музыкантом и его тяготила эта деятельность. Как только появилась возможность, он возглавил нашу Кировскую филармонию, а в марте 1986-го года по итогам демократической процедуры я стал первым и последним выборным директором.

Я пришел в состоятельный коллектив, в котором консерваторское образование являлось гарантом качества. Потом появилась возможность принести, как мне казалось, бо́льшую пользу колледжу, и я ушел на пост заместителя департамента культуры по рекомендации Владислава Игоревича Казенина, там я проработал год. Но те люди, которые там работают в этом качестве — это генералы без армии, у них в руках ничего нет. У меня не очень складывались отношения с главой администрации, хотя я пришел не без его согласия. Там были установлены негласные правила игры — ты должен расточать комплименты в его адрес. Сначала мне казалось, что это шутки, но потом, попав в немилость, и не желая распыляться в комплиментах главе региона, я вернулся на второй заход.

В 2017-ом году я должен был уйти с поста директора из-за обострившихся взаимоотношений в департаменте. Настал момент, когда надо было встать и выйти, это было 4 года назад. Тогда я сделал себе подарок на день рождения — написал заявление и ушел. Следующие два с половиной года я просто работал преподавателем в музыкальной школе, в колледже, мне это нравилось.

На протяжении трех лет пост директора занимал человек, которого просто назначили (прим.ред. Бакланов А.Г.). При всей специфике профессии музыканта, коллектив колледжа очень живой: надо что-то узнать, с кем-то познакомиться ближе, кого-то полюбить… Увы, мой коллега этого не почувствовал… Меня три раза приглашали в департамент культуры с предложением вернуться, и в конце концов, это состоялось.

По вашим ощущениям, каждый раз возвращаясь в коллектив, чувствовали ли вы в нем перемены?

Я бы не стал разделять свои приходы и уходы. Начиная с конца 90-х и до сегодняшнего дня, все стабильно пошло вниз. Занятие музыкой, так или иначе, связано с идеологией. На первом плане у нас всегда была музыка классическая, сейчас же все перевернулось. Шоу Бизнес, многомиллионные гонорары, а то, что составляет суть, шло и продолжает идти по нисходящей.

…Знаете, будучи студентом консерватории, я мог открыть центральную газету «Правда» и увидеть статью об итогах деятельности пианиста Эмиля Гилельса, который однажды вытащил своего учителя (прим.ред. Генриха Нейгауза) недалеко от Кирова из поезда, в котором ехали ссыльные за Можай. Это образец того поколения людей…

Как изменился политический ландшафт России за последние 30 лет и повлиял ли он на жизнь колледжа?

Я наблюдал кульминацию коммунизма, начало 90-х годов, приход к власти Горбачева и Ельцина, а потом реформаторов-демократов в 2000-х. Я думаю, что произошел слом и моральный и физический. Но все равно — должны оставаться какие-то идеалы! Но постепенно все сводилось только к деньгам. Это было на рубеже веков и дальше поехало по наклонной. Ставка преподавателя колледжа сейчас составляет 5 тысяч рублей… Да, есть стаж и звания, но в итоге получается минимальный размер оплаты труда. А ведь преподаватель заканчивает музыкальную школу, училище, консерваторию, имеет приличный стаж работы!

Я отнюдь не пессимист, но то, чем мы занимаемся, не должно уйти в никуда. Тот заряд духовности, который связан с наследием прошлых лет, должен обязательно остаться в России. Если этого не произойдет, то дела наши плохи.

Какие существуют проблемы в колледже сегодня и что с нами будет завтра?

Основная проблема в том, что лучшие студенты сейчас поступают в консерваторию и не возвращаются. Хотя еще 30 лет назад у порога колледжа была очередь из молодых преподавателей, сейчас времена изменились. Ну, и, конечно, первостепенная задача — пытаться что-то сделать с оплатой труда наших преподавателей.

Раньше к нам регулярно приезжали профессора из ведущих ВУЗов России, но потом деньги перестали выделять, “закончились”.

Что касается перспектив — мы не должны замыкаться в своих стенах, учить сольные и коллективные программы — это все нужно нести в народ, важно популяризировать музыкальное творчество.

Конечно, нам нужно совершенствовать материальную базу — это приобретение музыкальных инструментов, в этом году нам выделили средства на два рояля, нотную литературу. (К сожалению, через полгода после закупки оба отечественных инструмента требуют профессиональной помощи мастера из-за проблем с механикой.)

Мы должны удержать ситуацию, чтобы не стало еще хуже.

Постскриптум —

Сейчас в обществе существует сильное социальное неравенство, потому что люди, которые на волне 90-х пришли к власти — там и остались, а дальше придут их дети. Сейчас расстановка кадров больше похожа на царский престол, но при царе существовало воспитание, и цари были не самые богатые люди.

В это же время провозгласили век цифровых технологий. Но при этом нужно понимать, что культуру и образование нельзя трогать, потому что знание должно передаваться не только через экран компьютера, особенно если стоит вопрос об экономии на цифровизации учебного процесса. Нельзя лишать нас живого общения, такого не должно быть в нашей профессии. Работа на удаленке — это порочная практика, “ цифру” можно передать, а живое общение студента и преподавателя — это памятные встречи на всю жизнь. Всех нас создал создатель, он нас создал по образу и подобию своему, людей, а не цифру, и ничего более совершенного уже не создать, роботизация — обман.

интервью подготовил студент IV курса отделения “Теория музыки” Дмитрий Ефремов.  Класс музыкальной критики Г.Я.Тарасовой.