Обрести весь мир…

«Можно обрести весь мир, но повредить душе своей»

Сёрен Кьеркегор

С Александром Исаковым я познакомилась, благодаря его профилю в Вконтакте. Меня впечатлили его записи, в которых он раскрывается не только как музыкант, но и как человек, умеющий размышлять о книгах, жизни, философии. Поводом к нашему разговору послужила цитата датского философа Сёрена Кьеркегора «Можно обрести весь мир, но повредить душе своей».

 Л.Д.: Саша, цитата серьёзная, но скажи, можно обрести весь мир, не повредив своей душе? 

 А.И.: Нет, я думаю нельзя.  Сразу на ум приходит пример — Леонардо да Винчи. Он объял в себе бесконечные знания этого мира, но такое же множество у него было невыполненного, оставленного, это мучало его. В конце жизни он тягостно вопрошал у себя: «Скажи, сделано ли тобой хоть что-нибудь?»

 Л.Д.: Расскажи, с чего начался твой путь в мир музыки?

А.И.: К любви к академической музыке я пришел весьма извилистым путем — через живопись. Тогда, из простой цели саморазвития, я взял дома книгу Р. Уоллейса «Мир Леонардо» и погрузился в интересное описание жизни и творческого пути великого мастера. В том же году произошло знакомство с передачами культуролога М. Казиника. Именно он привил мне любовь к академической музыке, прежде всего к Р. Шуману и Л. Бетховену. Особенное впечатление произвели пьеса Р. Шумана «Отчего» и увертюра Л. Бетховена «Эгмонт». С течением времени я всё сильнее проникался искусством и музыкой, готовился к поступлению в колледж.

Л.Д.: Что ещё тебя увлекает?

А.И.: Мои главные интересы: музыка, философия, литература. Прежде всего, германская  культура, ибо в музыке и философии великие немецкие умы опережают, пожалуй, всех. «Немецкий дух выражает себя через музыку, русский — через литературу».

Л.Д.: Ты приводишь цитату Т. Манна, знаменитого немецкого писателя. Но в трактатах И. Канта, Г. Гегеля, Ф. Шеллинга и теоретических размышлениях И. Гете и Ф. Шиллера в полной мере отразился немецкий дух, а в творениях русских композиторов — А. Бородина, Н. Римского-Корсакова, М. Глинки раскрылась широчайшая русская душа…

 А.И.: Можно сказать и так, но Т. Манн ведь говорит о том, какое из искусств наиболее сильнее воплотились у определенной нации. И мы прекрасно знаем, что Россия имеет колоссальную репутацию как литературной державы, и прежде всего прозы.

Л.Д.: Ты активно интересуешься философией. Я знаю, что 22 октября в библиотеке имени Герцена ты проводил лекцию-концерт на тему «Связи музыки и философии». Расскажи об этом мероприятии

А.И.: Мне очень интересна тема связи музыки и философии, я бы сказал, что хочу посвятить исследованиям на эту тему свою жизнь. На лекции-концерте я цитировал высказывания знаменитых философов С. Кьеркегора и А. Шопенгауэра о музыке, исполнял несколько произведений: хоральную прелюдия И. Баха «Взываю к тебе, Христос», «Грёзы» и «Интермеццо» из Венского «Карнавала» Р. Шумана. В тот вечер я получил огромное удовольствие от заинтересованности зрителей.

Л.Д.: Так в чём, по твоему мнению, заключается связь философии и музыки?

А. И.: Неудивительно, что музыка будет занимать умы философов, особенно когда речь идёт о трёх именах: С. Кьеркегор, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше. Каждый из них посвятил музыке хотя бы один труд, а Ф. Ницше вообще начинал как композитор.

Более того, все обладают музыкальностью и художественностью изложения мысли. Связь музыки с философией заключается в самой ее основе. Взять, к примеру, явление диалектики (учение о единстве борьбе противоположностей). Музыка просто не может существовать без диалектики: мажор/минор, диез/бемоль, контрапункт, энгармонизм и так далее.

Л.Д.: Для глубокой музыки нужны еще более глубокие и проникновенные исполнители, которые каждой молекулой своей души попытаются донести до людей суть жизни и свои размышления. Напрашивается вопрос, кто из исполнителей девятнадцатого века или исполнителей современности тебе наиболее близок?

А.И.: Выдающееся явление в области художественного исполнения на фортепиано Г. Гульд, крупнейший пианист двадцатого века, специалист по творчеству Ф. Шопена и Р. Шумана А. Корто и сенсация В.  Горовиц. Первым двум, при всем различии удалось быть не только выдающимися пианистами, но прежде всего интерпретаторами, что поднимаются над инструментом в оригинальности исполнения.

Л.Д.: Действительно, Г. Гульд — совершенный мастер, отличающийся оригинальностью в подборе исполняемого материала, технике, собственной трактовке произведений И. Баха, Л. Бетховена, немецких экспрессионистов и, конечно, в удивительной манере исполнения… А что касается твоей исполнительской деятельности, имеешь ли ты свои отличительные черты исполнения?

А.И.: Моя индивидуальность формируется благодаря тому, что я читаю много литературы. Чтение развивает мое ассоциативное мышление. Когда я работаю над произведением и слушаю его, музыка рождает разного рода образы, иногда субъективные. Благодаря этим образам, я вживаюсь в произведение, и начинаю интерпретировать его по-своему.

Л.Д.: Как ты полагаешь, можно ли обрести свой индивидуальный исполнительский стиль?

А.И.: Индивидуальность проявится только благодаря интенсивной работе. Для этого нужно, прежде всего, овладеть ремесленной стороной инструмента, здесь техника и различные приёмы. Второй момент связан с восприятием и умением находить в музыке образы.

Л.Д.: Каким ты видишь будущее музыки?

А.И.: Очень трудно сказать об этом. После двадцатого века, после основных тенденций в виде радикального авангарда, что связано с общей парадигмой дегуманизации, бесчеловечности искусства, после всего этого следует рассматривать искусство и музыку с положением дел в мире. Я уверен, что сейчас академическая музыка получает большее распространение. Безусловно, имеется множество талантливых композиторов, но я полагаю, что должно пройти ещё много времени, чтобы отдельные из них имена закрепились в истории музыки.

 

Интервью подготовила Л. Двоеглазова,
студентка IV курса отделения «Теория музыки»
Класс музыкальной критики Г. Я. Тарасовой